Если человек чувствует, что вновь принесет на исповедь очередной привычный список грехов, не испытывая при этом никакого внутреннего переживания, то, наверное, надо сделать какую-то паузу, прийти в себя, выйти из этого порочного круга фальши и формализма.
Слава Богу, здесь что-то сдвинулось с места. Принят даже целый документ «Об участии верных в Евхаристии», где строгость и формализация исповеди, как обязанность каждого исповедоваться перед каждой Евхаристией, все-таки снята. Это дает возможность людям выдохнуть, уйти от боязливости. Потому что, в общем-то, люди напуганы.
Из-за чего все происходит? Наша беда – величайшее недоверие к человеку, когда каждого человека ты потенциально подозреваешь, что он грешник, что он не постится, не готовится к причастию, не исповедует свои грехи, что он вообще не такой и его обязательно надо все время проверять. Он же обязательно должен находиться под чувством особой вины.
Не дочитал чего-то? Все, он уже крайний преступник. Чего-то не доисповедовал, не дописал какой-то грешочек в своем списке? Все, он уже в суд и осуждение причастился. Это же беда.
Многие вещи, которые происходят в нашей церковной жизни – оскудение веры в человеке, выгорание – связаны во многом с таким отношением к человеку, когда человек изначально мыслится как негодяй, которого все время надо контролировать. И вот этим контролем занимается священник. Человек постоянно находится под пронзительным взглядом: «А ты дочитал? Ты был на всенощной? Не пропустил среду и пятницу?»
И человек начинает метаться как загнанная белка в колесе среди этих «ах, не успел, ах, не дочитал, ах, не досмотрел». Ему главное – дочитать, дописать, сделать все, чтобы формально к нему не было никаких придирок. Тогда он успокоится, что все долги у него закрыты. Тогда он может спокойно думать: «Вот теперь я ни в чем не виноват и могу теперь «не в суд и не в осуждение».
Эту проблему надо осознать и с ней бороться. Также она упирается в бесконечную ежедневную исповедь, которая не является исповедью, а перечислением каких-то непонятных моментов, которые, на самом деле, есть постоянное, ежедневное делание человека.
Каждый человек каждый день в своей жизни борется и обязан бороться со своими помыслами, со своим характером, со своими недостатками. Невозможно каждый день это исповедовать. А если ты каждый день будешь это исповедовать, то понимая, что все время говоришь одно и то же. Но это не вопрос ежедневной исповеди.
Вопрос в том, какие плоды твоя личная, ежедневная борьба приносит. Это рассуждение ты можешь нести на исповедь в качестве вопроса своему духовнику, в качестве просьбы о себе помолиться, в качестве своего сокрушения сердечного, но никак не в качестве списка, с которым ты приходишь, как с пропуском для причастия.
Почему человека пугает, что в его жизни ничего такого, чтобы нести на исповедь не происходит, а все – лишь повседневная борьба? Слава Богу, что у него ничего не происходит. Значит он более-менее правильно, нормально живет. А почему должно что-то происходить? Каждые три недели человек должен кого-то убить или воровать что-то? Что, не может православный христианин три недели пожить, как нормальный человек?
На исповедь стоит идти, если чувствуешь, что действительно надо. Я могу исповедоваться каждую неделю, когда чувствую, что мне необходимо, а могу не исповедоваться два месяца. И никто меня не контролирует. Существует, конечно, определенный контроль в епархии – мы, священники, один-два раза в год обязаны приходить на исповедь к нашему епархиальному духовнику. Но не более того.
А чем, собственно говоря, жизнь всех нас, христиан, друг от друга сильно отличается? Мы все люди, сделаны из одного материала. Наоборот, на священнике ответственность огромная. Его наоборот, казалось бы, надо заставить исповедоваться каждую неделю. А вот нет. Священники – свободные граждане, свободные чада Церкви.
Мне кажется, не может быть в Церкви специального отношения к священникам и специального отношения к мирянам ни в качестве исповеди, ни в качестве молитвенного правила. Только пост, наверное, священники должны соблюдать строже, молиться должны больше.
Без всякого сомнения, человек может не стремиться на исповедь и из-за духовной лени. Все невозможно поставить под трафарет, это же жизнь. И каждый человек отвечает за свою жизнь сам. Каждый человек в состоянии на самого себя правильно и трезво смотреть. Вновь повторю: почему все должны быть под контролем, под таким строгим взором: а уж не преступник ли ты, уж не враг ли ты Церкви?
Если все-таки самому человеку сложно разобраться, он должен искать умного духовника, священника, способного этого человека понять, помочь определить меру его молитвы и меру его поста, частоту его исповеди…
Протоиерей Алексий (Уминский)