ответ

Уважаемый Никита, если речь идет о некоем тяжком смертном грехе, который мы должны пресечь, и понимаем это, но не имеем решимости, будь то воровство, разбой, блуд или иные тяжкие грехи, то, конечно, исповедь без намерения оставить грех действительной не будет. Если же речь идет об образовавшихся страстных греховных привычках, борьба с которыми может продолжаться годы, а иной раз десятилетия, то побуждение себя к исповеданию этих греховных навыков: гневливости, раздражительности, сребролюбия, чревоугодия, нечистых помыслов — будет подспорьем для того, чтобы с этими грехами бороться и чтобы эти страсти не завладели нами окончательно. И понятно, что после первой, даже самой ответственной исповеди мы не становимся святыми, не приобретаем полноты добродетелей — вся наша последующая жизнь дана нам на борьбу за то, чтобы жить по-христиански, падая, оступаясь, держась, чтобы не оказаться опять в бездне, но борясь, плывя против течения. И махнуть на себя рукой, сказать, что не получилось вполне исправиться через месяц после начала церковной жизни, и вернуться назад значило бы оказаться предателем, от чего да сохранит нас Господь